Как вы выбирали песни, включенные в «Мeds»?

Честно говоря, все было так спонтанно. Когда мы только начали, у нас было двадцать песен для альбома, и тогда, методом исключения, мы оставили те, что были включены в альбом. К счастью, наша рекординговая компания дала нам свободу работать на своей собственной скорости, не так, как когда мы выпускали сборник синглов, потому что тогда только компания решала, когда он будет выпущен. Это часть контракта, который исполнители подписывают с рекординговыми компаниями. С «Meds» у нас было больше свободы относительно времени и подготовки, и больше ее в таких вещах, как даты выпусков и прочее, потому что последние шесть недель перед выходом альбома самые тяжелые для нас, так как иногда нам приходится быть в разных городах в один и тот же день. С тех пор, как мы выпустили Black Market Music, рекординговая компания хотела выпускать сингловые CD. К счастью, компания была добра к нам и отсрочила даты их выходов.
У нас еще много вещей, который нам нужно исследовать, и мы боялись, что выпуск сборного альбома будет неправильно понят. Если в нем нет ничего нового, коллекция «The Best Of» выглядит, как способ получить деньги с фанов, а я всегда был противником этого. И вот, после того как Soulmates never die тур закончился, мы решили выпустить сборник с парой новых песен и диск ремиксов на некоторые наши песни.

Конечно, всегда есть песни, которые, даже если и не вышли синглами, то могли бы быть включены в их число, потому что они прекрасно представляют, что такое стиль Placebo.

Это вроде какой песни?

Я думаю, «I know» одна из таких песен.

Я люблю эту песню! На самом деле она была включена в первоначальный треклист, о котором я думал, но мы же не могли вместить все в сборник, поэтому в интервью я всегда говорю, что это сборник синглов, а они не обязательно должны быть лучшими песнями. Вы знаете историю об «I know»?

Нет…

Я жил в Нью-Йорке, думая о том, что переехал туда, вместо того, чтобы жить где-нибудь во Франции, где я жил до того и чувствовал себя очень подавленным. Я мало говорю о своей личной жизни, но это хорошо известный факт и настоящее публичное достояние, что в те времена у меня были отношения, но они распались. Нам действительно было нужно немного отдохнуть. И вот я жил в том большом городе, никого там не зная. Я потерял свой дом, свою семью и впал в глубочайшую депрессию. Мы решили не разговаривать друг с другом, но я больше не мог выносить этого. Я помню, я позвонил этому человеку из какой-то телефонной будки на Бродвее и сказал: «Послушай, я знаю, что не должен звонить тебе сейчас, но мне очень нужно поговорить с тобой». Песня – это часть того телефонного разговора, в ней много чувства вины. «Blind», песня с «Meds», в чем-то похожая вещь. Конец отношений чем-то напоминает смерть. У тебя есть жизнь с кем-то, и вдруг все прекращается. Самое печальное в этом, это то, что жизнь продолжается, и люди живут дальше, занимаясь своими делами, ничего не зная о той боли, которую ты чувствуешь. Для автора очень интересно написать об этом.
Мне кажется, талант автора заключается в способности передать такие сложные чувства в более простых выражениях. Очень любопытно, что вы это сейчас сказали. Существует часть мира, которая реагирует на откровенность, понимаете, о чем я? Я очень закрытый человек вне сцены, потому что я не хочу быть минутной сплетней. Но сквозь свои песни я предстаю очень открытым человеком.

Вы пишите песни за минуты, или вам нужны дни или даже месяцы, чтоб закончить песню?

Иногда это очень быстрый процесс, иногда он занимает годы. Иногда, когда я пишу, это просто сумасшествие, как будто песня просто льется из меня. Некоторые песни получились очень легко, а другие заняли очень много времени.

Вы не думаете, что ваши гомосексуальные фаны могут установить связь с чувством изоляции, которое есть в ваших песнях?

Хороший вопрос. Я думаю, у большинства наших фанов был трудный и болезненный опыт, гомосексуальный или нет. Песни, которые я пишу, на самом деле не для какой-то особой части. Я жил в очень космополитичных городах, где сексуальность не имеет большого значения. Но в какой-то мере, в глобальном масштабе, гомосексуальные люди все еще воспринимаются как незнакомцы. Я думаю, что одна из самых сильных сторон Placebo, это то, что мы команда, относящаяся к разным культурам, и пытающаяся уважать разные способы мышления. Если кому-то не нравится то, что мы делаем, пусть катятся к чертям. Осознание того, что нельзя понравиться всем – это часть жизни, и что важно – это найти свою собственную движущую силу. Если вы не причиняете этим боль людям, не нужно стыдиться, а ограниченные люди пусть идут к черту. Прошло много времени, прежде чем я это понял, потому что я считал себя уродцем. Мой отец бесконечно ездил по миру, и я тоже бесконечно менял школы, и первые годы старших классов были ужасны для меня, из-за того, что на меня показывали пальцем, за то, что я был художником и был восприимчивым. И знаете что? Есть что-то восхитительное в том, чтобы быть успешным, будучи человеком с отклонениями. Я надеюсь, это вдохновляет людей. Я совершенно не понимаю такого рода дискриминации, но люди обычно бояться вещей, которые чем-то отличаются. Любовь есть любовь. Только люди, с которыми вы спите, определенные люди, не значит, что весь мир должен знать. Я уверен, что у вас есть какое-то убеждение насчет моей сексуальности прямо сейчас, и меня это ничуть не беспокоит, вот и все, что меня волнует.

В других песнях с Meds, кажется, что у тебя был серьезный музыкальный и эмоциональный опыт. Это начало или конец эпохи для тебя и для Placebo?

И то, и другое. Мы чувствовали себя очень бунтарскими на той позиции, с которой мы смотрели на наши жизни и на нашу музыку. Я просто отходил от значительной части печали, и сталкивался с другими вещами. С Placebo мы хотели вернуться к своим истокам, продолжать с той же силой, но имея свой собственный стиль, оставляя имидж позади и выступая со много меньшим количеством косметики.

«Death of the Nancy Boy», документальный фильм, который есть на специальном издании Meds, это отражение новых Placebo?

Да, я полагаю, есть много более важных вещей, о которых можно поговорить, например, любовь или отношения. Я недавно потерял друга, и видел, как его/ее партнер, исполненный печали, находился в состоянии, совершенно противоположном влюбленности. Цикл любви и смерти на самом деле очень интересен. А еще у меня в жизни появился новый свет. В мире много чудесных, но и много печальных вещей. Это тайна, которую я нахожу в любой разновидности взаимоотношений.

Люди хотят увидеть ваши живые выступления в этом году. Каким будет ваш новый живой звук?

Думаю, он будет более эмбиентным.

В ваших личных планах, вы ведь имеете профессиональное актерское образование, есть ли в них работа на телеэкране?

Это то, чем я хотел бы заняться, не смотря на то, что сейчас я не вижу шансов поработать в этом направлении – тур для нас сейчас главный приоритет, но я бы хотел, например, создать музыку к фильму: создать основательную и законченную работу. Что-то вроде того, что Мэрилин Мэнсон сделал для «Resident Evil» или Джонатан Дэвис для «The Queen of the Damned» – то есть, они сделали отличные саундтреки. Что-то сходное, что у нашей группы было в этом напралении, это предложение включить одну из наших песен в фильм «Halflight», в котором снималась Деми Мур и мой друг Ханс Матесон. В конце концов, переговоры не зашли так далеко, и это было так неприятно, ведь мне очень понравился этот фильм.

И, наконец, Брайан, какую музыку ты сейчас слушаешь?

Мне понравился новый альбом Мадонны, и мне нравится песня «Gold Lion» группы Yeah Yeah Yeahs. А еще я люблю Rosenrot, и новый альбом Rammstein; участие Sharleen Spiteri в «Don't die before I do (Stirb nicht vor mir)» изумительно так же, как и забавная песенка на испанском. Это заставило нас подумать, что мы могли бы сочинить и записать песню для наших испаноязычных фанов. Мне действительно нравится 'Club foot' от Кasabian, и Mogway просто замечательные.